Ребенок умер 2 месяца
Содержание статьи
ЗдоровьеМой сын умер в два месяца: Как я прошла все стадии принятия горя
Синдром внезапной детской смерти — это диагноз-исключение. Его ставят, если доказано, что органической основы для произошедшего не было. Евдокия Цветкова рассказывает, как пережила потерю сына, которому было два месяца, что помогает жить дальше и как лучше не «поддерживать» столкнувшихся с горем родителей.
Текст: Евдокия Цветкова
Мой сын умер в возрасте двух месяцев. Эта фраза до сих пор даётся мне с трудом, хотя прошло уже несколько лет. Во время прогулки он уснул (как казалось мне), а когда мы добрались до дома, выяснилось, что это был не сон. Естественно, мы с мужем — оба врачи — сразу же начали пытаться реанимировать его, вызвали скорую. Но ничего не помогло.
Сказать, что было больно, — не сказать ничего. Щемящая внутренняя пустота, физически ощущаемая боль в сердце, сильнейший страх. Казалось бы — чего ещё можно было бояться? Но мне в те дни казалось, что мир вокруг меня вот-вот рассыпется. По ночам я проверяла дыхание мужа, котов, когда мы их завели, родителей, с которыми тогда жили. Смерть подошла так близко и внезапно, что ощущение беспомощности перед ней стало всепоглощающим.
С тех пор я прошла все стадии принятия горя. Отрицание длилось недолго, но было мучительным. Я чувствовала отсутствие моего ребёнка руками, на которых я привыкла его держать. Было несколько странных порывов, например усыновить ребёнка «вот прямо сейчас». Когда я принимала лекарство для подавления лактации, противопоказанное при беременности, сделала на всякий случай тест — и очень хотела увидеть положительный результат. Как будто мой сын мог вернуться ко мне.
Злость была со мной гораздо дольше. Бесили матери с детьми, которых я видела на улице. Если я видела, что женщина с младенцем или беременная курит, пьёт алкоголь или ругает ребёнка, поднимающейся во мне волной злости можно было затопить полконтинента. Была (и до сих пор остаётся) злость на работника скорой. Во-первых, потому что он не помог (это злость иррациональная). Во-вторых, потому, что чуть ли не с порога он решил влезть со своим мнением: «Почему ребёнок был один?» (это неправда, он не был один). А потом сообщил: «Успокоительного для вас нет, обойдётесь».
Я злилась на мужа — мне казалось, что он не переживает горе так, как его переживаю я. Конечно, это было не так, просто он замкнулся и долго не мог говорить о своих чувствах. Думал, что так будет лучше (нет, так не лучше). Я испытывала колоссальную злость к себе, это был поток самообвинений и самобичевания: «Почему не посмотрела? Почему не заметила вовремя? Если бы…» Злость за то, что я живу, а мой восхитительный мальчик умер.
Младенческая смертность складывается из нескольких показателей. Неонатальная смертность отражает количество детей, умерших на первом месяце жизни, постнеонатальная — от одного месяца до одного года. Наконец, перинатальной называют смерть плода, начиная с 22-й недели его развития, и новорождённого возрастом до 7 суток. При этом она может произойти до родов, в родах и после них. К самым частым причинам относятся асфиксия (недостаток кислорода по тем или иным причинам вроде отслойки плаценты или обвития пуповиной), врождённые аномалии развития, дыхательные расстройства, инфекционные заболевания, различные осложнения беременности и родов.
Торг? Не знаю, был ли он. Разве что в первые минуты, когда я яростно умоляла Создателя забрать меня вместо сына. Депрессия — по полной программе. Несколько лет я находилась именно в этом состоянии: постоянно подавленное настроение, слёзы могли начаться в любой момент. Именно тогда я начала активно заниматься наукой, чтобы в жизни было что-то отвлекающее и развлекающее.
До принятия случившегося мне помогли дойти близкие люди и психотерапия. Сейчас, спустя почти семь лет, я могу точно сказать, что приняла это. Не поняла, не смирилась, не сочла нормальным, не забыла (и никогда не забуду), а приняла, что всё случилось именно так.
На этапе депрессии мне казалось, что было бы лучше, если бы сын не рождался, если бы я вообще его не знала, чтобы не было так больно. Когда я приняла произошедшее, я смогла наконец спокойно говорить о своём опыте быть матерью, не умаляя его. У меня была беременность (прекрасная, кстати) и был сын, которого я кормила грудью. Я многое знаю и готова говорить об этом. Мой опыт не стал менее ценным из-за того, что сын умер.
Тема потери, особенно потери ребёнка, и особенно младенца, очень слабо освещается в нашем обществе — и в итоге люди не умеют проживать горе, боятся говорить об этом и не знают, как выразить сочувствие. Мне приходилось слышать слова «ничего, молодая, родишь ещё». Серьёзно? Это лучшее, что вы смогли сказать? И как это, простите, мне поможет?
Очень неприятно, когда за вопросом «есть ли у вас дети?», который вообще для меня непростой, следует выяснение факта смерти ребёнка (или это просто всплывает в разговоре), и человек начинает выдавать более сильную эмоциональную реакцию, чем я. Я очень ценю сочувствие и эмпатию, но такая реакция — не поддержка. Бывало, что посторонние люди, с которыми не происходило того, что произошло со мной, начинали плакать у меня на плече, и мне приходилось их утешать. Очень сложно реагировать на такие эмоции, когда внутри и так всё изранено.
Есть люди, которые любят поговорить на тему «Ну когда же детки? Дети — цветы жизни! Давай-ка рожай, скорее-скорее-скорее!». Подобное вмешательство в чужую жизнь у любого вызывает аллергию — но в моей ситуации хочется просто наподдать.
В острую фазу горя хуже всего было из-за молчания и отстранённости окружающих: мужа, родных. Тема смерти сына была как будто табуирована. И даже сейчас мои родители не говорят об этом, совсем. Я понимаю, что не каждый человек способен проживать потерю и позволять себе горевать — но в тот момент мне было очень нужно проходить через горе не одной. Если бы не психотерапевт, было бы совсем скверно.
Как верно пишет издание «Нет, это нормально», тема потери беременности и ребёнка в первые недели и месяцы после рождения остаётся закрытой: как-то артикулировать пережитый опыт, включать его в общественную дискуссию до сих пор не принято.
Психотерапевт — это пункт номер один. Когда горе общее, партнёр не может полностью контейнировать (психотерапевтический термин, означающий способность переносить сильные эмоции, свои и чужие. — Прим. ред.) переживаемые чувства. Горе сплачивает в первые часы и дни, а дальше каждый переживает его по-своему. И чтобы было меньше недопонимания и это не сказалось на отношениях, очень важна помощь специалиста. И, конечно, когда находятся силы говорить — надо начинать это делать, и поддержка со стороны семьи, партнёра и друзей очень важна. Такая потеря слишком сложна, её невозможно пережить в молчании.
Важно держаться подальше от токсичных людей. Если кто-то в окружении реагирует неадекватно, задаёт неуместные вопросы, пытается «учить жизни», нужно просто избегать такого человека. Горя и так много, зачем усугублять его внешним раздражителем.
Необходимо дать себе горевать столько, сколько понадобится. В такой ситуации возвращаешься к своим чувствам раз за разом, погружаешься в них, а затем, когда становится невыносимо, выныриваешь и отвлекаешься. Это происходит снова и снова. В каком-то смысле это происходит у меня до сих пор. Эта рана никогда не заживёт.
Может быть, это покажется странным, но оказалось эффективным завести домашнее животное. Мне очень помогла выбраться из депрессии забота о наших коте и кошке. Конечно, это должен быть осознанный шаг, чтобы животное не пострадало в случае каких-то изменений в планах — это не плюшевая игрушка.
Синдром внезапной детской смерти — это диагноз, который ставят на основании вскрытия (в случае смерти младенца в России оно обязательно по закону), когда другие причины смерти исключены. Причина СВДС до сих пор неизвестна, хотя теорий существует множество: генетические мутации, малозаметные, но значимые нарушения развития мозга и так называемая теория тройного риска, которая предполагает совпадение нарушений развития мозга ребёнка, критического периода развития и наличия внешнего стрессового фактора. СВДС активно изучается — в настоящее время в разных странах проходит 55 исследований.
Именно поэтому я очень не советую сразу после случившегося снова заводить детей. Нельзя пытаться таким образом заткнуть образовавшуюся в душе дыру — новый ребёнок может от этого пострадать. От того, что его будут вечно сравнивать с тем, идеальным. От того, что он будет расти под давлением родительских страхов за его жизнь.
А ещё обо всём этом важно говорить публично. Во-первых, способы профилактики СДВС всё же есть (хотя иногда, как в нашем случае, несмотря на все принятые меры случается непоправимое). Во-вторых, хочется, чтобы люди понимали, что такое случается. И люди, с которыми произошло это, не должны быть изгоями в «обществе горюющих» — как будто такая потеря несерьёзна. Мы не меньше, чем любой человек, в жизни которого случилось что-то по-настоящему плохое, хотим — хотя бы иногда — поговорить об этом, просто и спокойно, не опасаясь слишком эмоциональных реакций или попыток сменить тему. Недолго, без слезливой драмы, просто поговорить.
Поскольку точно неизвестно, из-за чего происходит СВДС, все попытки его предотвратить основаны на наблюдательных данных. Эти данные свидетельствуют, что очень важно максимально обезопасить сон ребёнка. Стратегия Safe to Sleep включает ряд правил, которые помогают минимизировать риск, хотя, к сожалению, не устраняют его полностью:
класть ребёнка на спину во время сна;
использовать жёсткий матрас, покрытый простынёй на резинке, и не позволять ребёнку спать на мягкой поверхности;
спать в одной спальне с ребёнком, но не в одной кровати (либо следовать правилам совместного сна — один ребёнок с одним взрослым, без подушек и одеял, на жёстком матрасе);
следить, чтобы во время сна у ребёнка на голове и лице ничего не было;
не класть в кровать ребёнка подушки, одеяла и не использовать мягкие «бамперы»; вместо одеяла — тёплая пижама или спальный мешок;
исключить пассивное курение;
по возможности кормить грудным молоком;
информировать об этих правилах всех членов семьи и друзей.
Источник
Гибель в колыбели. Каким детям угрожает синдром внезапной смерти
Трагическое явление в медицине, загадка без ответа — так нередко называют синдром внезапной детской смерти. И действительно — такое явление крайне загадочное и малообъяснимое стало проявляться все чаще. По сути своей — это гибель ребенка в возрасте до 1 года без каких-либо признаков болезней и отклонений на вскрытии. Младенец просто умирает без всяких видимых на то причин, неожиданно и тихо. Что представляет собой такой синдром, почему он может развиваться и как с ним бороться — в материале АиФ.ru.
Группа риска
Синдром внезапной детской смерти не имеет четкого определения. Гибель ребенка зачастую называют необъяснимой. При этом отсутствуют как на теле крохи, так и в доме какие-либо прямые или косвенные факторы, которые могли бы послужить катализатором — ни инфекций, ни бактерий, ни генетических отклонений, ни иных патологических проблем. Врачи до сих пор не могут объяснить, почему именно развивается такая проблема. Однако ряд исследований на данную тему позволили сделать некоторые выводы. Так, например, по статистике, чаще всего СДВС встречается у детей в возрасте до 8 месяцев, причем наибольшее количество случаев фиксируется в возрасте 2-4 месяца. Из всего числа погибших детей 60% — мальчики. Что касается времени, то гибель младенцев отмечается ночью — с полуночи до 6 утра.
Изучаем причины
Основных и четких причин развития СВДС нет. Однако некоторые врачи подозревают, что катализатором становится несовершенная работа мозга, когда в нем происходят буквально секундные сбои, способные достаточно быстро разбалансировать организм крохи. Другие уверены, что ведущая роль в развитии такой патологии принадлежит сбоям сердечного ритма — ему подвержены дети, у которых отмечается удлиненный QT-интервал на ЭКГ. Кроме того, есть и такая теория, согласно которой СДВС развивается из-за того, что положение спящего ребенка на животе с повернутой на бок головкой вызывает сдавливание артерии позвоночника, что становится причиной гипоксии и апноэ.
Сегодня медики выделяют только сопутствующие факторы, которые могут спровоцировать соответствующую реакцию. В их числе:
- Сон на животе (такой фактор зачастую называют основным)
- Чрезмерное укутывание
- Использование слишком мягкого матраса и подушек
- Наличие беспричинных остановок дыхания, в т.ч. если такая ситуация отмечалась и у братьев и сестер ребенка
- Возраст матери до 20 лет, когда она при этом одиночка и не состояла на учете у врача
- Наличие болезней у матери во время беременности
- Небольшой разрыв между беременностями (менее года)
- Сложное протекание родов
- Недоношенность
- Искусственное вскармливание
- Сон в разных комнатах с родителями
Также у таких детей нередко отмечалось ночное апноэ. При этом стоит понимать, что у абсолютно здорового малыша могут на первом году встречаться короткие паузы на 12-15 секунд, и это вариант нормы. Если же такие остановки дыхания занимают 20 секунд и больше и сопровождаются бледностью кожи, вялостью, снижением мышечного тонуса, то они говорят о полноценном и угрожающем жизни ночном апноэ.
Почему утро?
Чаще всего младенческая внезапная смерть происходит рано утром. И это вполне объяснимо, т.к. у любого человека — будь то взрослый или младенец — в ночи активизируется отдел нервной системы, который называют парасимпатическим — он отвечает за понижение частоты дыхания и сердечных сокращений. Также под утро в крови снижается уровень глюкортикоидов, что также становится причиной снижения резервных возможностей организма.
Если родители успевают заметить остановку дыхания крохи во сне, ситуацию можно исправить. В первую очередь, следует стимулировать дыхательный центр. Надо взять ребенка на руки и растормошить его — бояться разбудить его в такой ситуации не стоит, здесь главное спасти ему жизнь. После того как дыхание появилось, стоит аккуратно помассировать ручки, ножки, ступни и мочки ушей. Также советуют энергично провести пальцем вдоль позвоночника.
Если кроха не проснулся, а дыхание не восстанавливается, надо начинать процедуру реанимации и вызывать неотложную помощь.
Правила профилактики
Основная опасность синдрома внезапной детской смерти именно в его внезапности — предугадать его невозможно. При этом врачи определили те меры, которые могут выступать в качестве профилактических. Так, например, следует обеспечить крохе сон на спине — сегодня для этого есть немало приспособлений, которые надежно фиксируют кроху и не дают ему перевернуться. Также придется исключить мягкие комплекты постельного белья. Отличным решением станет жесткий матрас и спальный мешок — он выполнит функцию одеяла, при этом не накроет ребенка полностью. В кровати не должно быть и никаких мягких игрушек. Несмотря на то, что одним из факторов риска является раздельный сон с родителями, все же не стоит делать выбор в пользу совместного. Идеально, если младенец будет спать в своей кроватке или люльке рядом с родительской кроватью.
Следует правильно одевать малыша перед сном — не надо выбирать слишком теплую одежду, да и температура в комнате должна быть не выше 20 градусов. Если перед сном было кормление, надо обязательно дождаться, чтобы малыш срыгнул.
Особое внимание следует уделить ребенку при следующих ситуациях:
- Наличие высокой температуры, особенно во время сна
- Отказ от еды
- Снижение двигательной активности
- Наличие респираторной инфекции
- Сон крохи после длительной истерики и плача
- Сон в новых условиях (например, в гостях)
Стоит быть во всеоружии и тщательно следить за своим малышом, тогда есть возможность предотвратить развитие СДВС и спасти крохе жизнь.
Источник
«Я полтора часа с ребенком по полу каталась»: мать умершего в больнице младенца добивается возбуждения уголовного дела после трагедии
В редакцию ИА «Версия-Саратов» обратилась читательница Мира Айсагалиева, которая рассказала о гибели ее 4-месячного ребенка через несколько часов после прибытия во 2-ю городскую больницу Энгельса. Женщина сообщила, что хочет разобраться, почему ее ребенка не стало, и предать ситуацию огласке.
По словам Миры, ее сын Тимур появился на свет в результате кесарева сечения, которое женщине сделали на 38-й неделе беременности. «Роды проходили в Энгельсском перинатальном центре. Мальчик родился здоровым. Рост — 52 см, вес — 3,5 кг. После операции ему сделали все прививки и выписали на 6-й день, а не на 7-й. На день раньше, чем обычно, потому что, как нам сказали, с ребенком все было прекрасно. Затем к нам домой приходил участковый врач, осмотрел малыша и сообщил, что у нас здоровый ребенок. Каждый месяц мы ходили на плановые приемы к врачам, все было замечательно. Ребенок был на грудном вскармливании. В 2-3 месяца мы прошли осмотры у хирурга, невролога, стоматолога. В поликлинике были свободные талоны, и малышу делали УЗИ сердца, мозга, брюшной полости — все результаты были хорошими», — рассказала Мира. Женщина добавила, что 3 мая она вместе с сыном лежала в больнице из-за кишечной инфекции, которой заразился мальчик. «Он хорошо отреагировал на лечение и тогда нас выписали».
Мать мальчика также сообщила, что врач-невролог заметила, что у малыша есть небольшой тонус мышц, и направила его на массаж и электрофорез. «Это распространенная ситуация, сейчас чуть ли не каждого второго младенца направляют на массаж. Мы согласились, и 24 мая пошли на массаж, а 28 мая — на электрофорез в поликлинику на улице Одесской, 69. Там я заметила, что медик был без перчаток, аппарат для физиопроцедуры ничем не обработали, просто приклеили электроды на голое тело ребенка. Мы пробыли в кабинете физиотерапии 10 минут. Затем пошли на плановую проверку к врачу. Нам измерили рост — 65,5 см, и определили вес — 7,6 кг. Проверили голову, пах, послушали. Все было хорошо. Мы пошли домой. Утром 29 мая ребенок проснулся в 7:00. Он проснулся веселым! Около 8:00 я покормила его грудью, он лежал и улыбался, но потом начал срыгивать. Через 10 минут срыгнул обильно. После этой рвоты через 15-20 минут у него начался понос. Меня это обеспокоило, я решила, что он подхватил инфекцию, поэтому в 8:00 я вызвала врача».
По словам Миры, около 11:00 она перезвонила в поликлинику и узнала, что врач мог прийти к ребенку только после 14:00. В регистратуре ей посоветовали вызвать «скорую». «Неотложка» приехала быстро.
«Врачи осмотрели ребенка, сказали, что это, скорее всего, кишечная инфекция, и предложили нам ехать в больницу. Мы собрались и поехали, ведь самолечение опасно!
Нас привезли во 2-ю больницу Энгельса. Там мы около 40 минут ждали в коридоре. В комнате размером 5 на 5 метров были 4-месячный ребенок, подросток и взрослые. Мне кажется, в том коридоре мы могли заразиться всем, чем угодно… Затем нас приняли в общем коридоре — там, где палаты. При осмотре ребенка снова стошнило. Нас отправили в палату. Малыш начал улыбаться, и муж уже засомневался, стоит ли оставаться в стационаре. Но мы остались. Потом пришла медсестра и сказала, что нужно взвесить ребенка. При этом она не смогла сразу включить весы, ей это удалось с третьей попытки. Затем сказали, что мне надо сдать анализ крови, а ребенку поставить катетер. Его ставили минут 40-60. Ребенок у меня пухленький, смуглый. Когда я его увидела после процедуры, он лежал без ползунков. То есть вену искали даже на ноге. В итоге поставили катетер на левую руку, на кисть. Я забрала ребенка в палату. Он хотел есть. Мне сказали, что кормить его в ближайшие 5 часов нельзя. Я кормить не стала.
Затем медсестра принесла аппарат для системы, похожий на маленький чемоданчик, а также огромный шприц, примерно на 100 мл, и в нем около 30 мл раствора. Я спросила: «Что это?». Медсестра промолчала. Капельница сначала не работала. Я как будто что-то предчувствовала и сфотографировала все. Систему нам поставили с третьей попытки. Я спросила, не быстро ли капает. Она промолчала, пощупала вену и ушла. На пузырьке с лекарством не было подписи. Я видела внутри лекарства то ли жир, то ли воздух, не знаю. Система закончилась через 40 минут. Сын капризничал, а на последних каплях лекарства заснул. Когда оставалось около 5 мл, я увидела, что он стал сильно и часто дышать, как будто у него сердце сейчас выскочит из груди, глаза закатились, начались хрипы. Я кинулась в ординаторскую. Врач прибежал, прижал подбородок сына к груди. Я спросила: «Что происходит?». Врач не ответил и ушел. Пришла медсестра. Я попросила ее отключить систему. Она ответила, что этого сделать нельзя, пока аппарат не начнет пищать. Затем она тоже ушла. По моим подсчетам, прошло минут 8 или 10. Пришли врач, заведующая и через какое-то время, медсестра с большим шприцем. Врач спросил, капала ли она «Ацесоль». Она ответила — нет, вот как раз принесла это лекарство. А он ей говорит, что его ставить не надо. Заведующая начала спрашивать: «Что с ребенком?». Система пропищала, медсестра ее отключила. Малыш на нас не реагировал. Медсестра прижала его подбородок к груди… Я спросила, что происходит, медсестра ответила, что у сына может быть отек мозга или менингит. Я говорю: «Вы что издеваетесь, он час назад улыбался, а после системы что-то случилось, что вы ему капали?» Врач сказал, что капали «Ацесоль». Я говорю: «Вы за кого меня принимаете, я что, не слышала ваш разговор? Вы только принесли «Ацесоль». Он говорит — капали обычную воду. «Не врите мне!» — сказала им.
В этот момент сына понесли в реанимацию, делать пункцию. Я никакого согласия на это не подписывала. Диагноз мне не говорили. Прошло около 2 часов. Реанимация была через стенку от палаты, стены стеклянные… Я позвонила мужу, он прибежал с работы. Его не пустили, он стоял под окном палаты. Потом заведующая сказала, что пункцию сделали, менингита нет, и «сейчас началась 100%-я работа сердца», но ребенок в крайне тяжелом состоянии. Я спрашиваю: «Почему?». А он отвечает, что у ребенка тяжелое течение ротавирусной инфекции. На вопрос, что ему кололи, она сказала, что давали «Ацесоль».
Но во время прошлой госпитализации «Ацесоль» ему капали сутки, он пришел в себя, а тут ему 30 мл какого-то раствора влили за 40 минут, после чего его не стало! Вдруг ему неправильно поставили систему? Насколько я знаю, скорость введения лекарства очень важна для детей. В позвоночнике у него ковырялись, других врачей не вызывали, хотя говорили, что предупредили авиационную бригаду… Почему врач-инфекционист делал пункцию? Он что, все знает?.. Почему так быстро капала капельница? Воздух там был, или что это были за пузырьки?
Потом они спросили меня, как я кормлю ребенка. Я ответила, что только грудным молоком. Мне сказали, что надо нацедить 40 мл молока. Я успокоилась, сцеживаю молоко… Потому выхожу в коридор, отдать бутылочку, вижу, что около ребенка снова множество врачей. Меня снова отправили в палату, сына подключили к аппарату…
Через час пришел врач, который нас принимал, сообщил, что моего ребенка больше нет.
Я в это не поверила. Никто мне не объяснил, от чего он умер. Я побежала в реанимацию, увидела своего сына. Его начали отключать от аппаратов. Кричала на заведующую… Где твоя авиационная бригада? Где врачи?.. Все убежали, оставили меня с малышом. Я там 1,5 часа валялась, по полу каталась с ребенком на руках. Приехал муж, сестры, братья. Они никого не пустили, не пустили мужа, ничего не могли объяснить, вызвали полицию, сказали, что боятся, что мы на них кинемся.
Но мой муж не такой человек. Мы просто хотели узнать правду. Почему они так себя вели? В тот день нам не отдали никаких документов, ни одну бумажку. Мы просили их, но врачи и полиция нас выгнали на улицу, хотя я говорила, что просто так не уйду, ведь мой ребенок умер здесь за 3,5 часа! Я родила абсолютно здорового ребенка, его обследовали. Мы обратились к следователям. Я сказала, что буду добиваться возбуждения уголовного дела».
По словам Миры, следователи изъяли карточки малыша, а в Саратове провели независимую экспертизу. «Нам отдали справку, согласно которой причина смерти неизвестна! Следователь энгельсского отделения СУ СКР сказала, что у ребенка взяли анализы, и результаты будут делать от 1,5 до 3 месяцев. Но ведь за это время можно переписать все анализы… Сейчас сотрудники правоохранительных органов ведут проверку. Врачи по-прежнему там работают, лечат людей. Моего ребенка нет. Он не сердечник, он здоровым родился… Кого мне винить? Мы хотим, чтобы это дело не замалчивали. Мне кажется, что все затухает, но так не должно быть».
В министерстве здравоохранения региона корреспонденту ИА «Версия-Саратов» подтвердили информацию о гибели малыша в стационаре, а также пообещали провести проверку и выяснить все обстоятельства случившегося.
«Предварительно можно сказать, что ребенок поступил в больницу в тяжелом состоянии, и, несмотря на все усилия врачей, скончался. Он пробыл в стационаре менее 24 часов, то есть это досуточная летальность. Сейчас проводится исследование для выяснения причин смерти. По итогам экспертизы министерство проведет тщательное расследование. Мы всегда в обязательном порядке проверяем все случаи материнской и младенческой смерти, — прокомментировал руководитель пресс-службы министерства здравоохранения региона Александр Колоколов.
Источник